– Я же просил называть меня на вы, – укоризненно сказал Дронго.

Водитель обернулся к нему и зло прошептал:

– Откуда вы такие беретесь?

– Только положите руки на руль, – улыбнулся Дронго, – чтобы я их видел. А то мы со страха друг в друге дырок наделаем. Не нужно демонстрировать эмоции. «Ликвидаторы» их обычно сдерживают.

– А откуда вы знаете, что я «ликвидатор»? – снова огрызнулся водитель, но руки на руль все же положил. – Вы лучше сначала представьтесь.

Дронго чуть отвел в сторону пистолет и произнес:

– Я Дронго. Может, слышали такую кличку?

Водитель вздрогнул. Ощутимо вздрогнул. Потом все-таки медленно повернулся всем телом, по-прежнему держа руки на руле, и растерянно произнес:

– А я думал, байки у нас рассказывали про такого человека. Значит, ты на самом деле существуешь?

– Где это у вас? И всегда на вы, – снова напомнил Дронго.

– Сами знаете где, – оскорбился водитель.

– Вы еще не сказали, как вас зовут? – напомнил Дронго.

– Потапчук. Виктор Николаевич Потапчук.

– Вы были «ликвидатором» в группе Савельева?

– Почему вы так решили?

– Я пока только спрашиваю.

Потапчук помолчал. Потом кивнул.

– Раз вы и так все знаете.

– Это вы убили полковника Лякутиса?

– Нет. Но как только я узнал о его смерти, так сразу все понял. Игнатий, сукин сын, это он все придумал. Он наверняка и устранил полковника.

– Кто такой Игнатий?

– Да Савельева так называли. Он на иезуита был похож. Игнатий Лойола. Он даже гордился этим прозвищем. А настоящее его имя Игнат.

– Вы думаете, он приехал специально в Москву, чтобы убрать своего бывшего коллегу?

– Сам, конечно, не приехал, а «ружье» свое прислал. Вот оно и выстрелило.

– «Ружье» – это второй «ликвидатор» в вашей группе? – догадался Дронго.

– Да, – кивнул Потапчук, – это Семенов. Он у нас лучшим специалистом считался. Вот тогда они вдвоем с Савельевым и уехали в Германию. А я, значит, к семье решил податься, в Москву. Им легче было, а я уйти не мог, у меня жена тогда сильно болела.

– Вы вывозили документы из Вильнюса?

– Все вчетвером. Четвертый – подполковник Лозинский.

– Бойня на границе – ваших рук дело?

Потапчук молчал. Потом неохотно сказал:

– Чего сейчас старое ворошить. Ну, было дело, мы с Семеновым поработали.

– А зачем вы лично установили микрофоны в квартире убитого? Что вы там искали?

– Я был уверен, что его убили за документы. Уж больно много покойный знал. Вот поэтому, когда его поминали, я пришел с остальными, все-таки коллеги, и установил микрофоны под столом. Сделать это оказалось легко, никто на меня не обращал внимания. А потом я столько времени слушал, вдруг кто-нибудь клюнет. Все разговоры слушал. И племяша своего держал на этом деле, пообещав большие деньги.

– И до меня никого не было?

– Приходил один. Алексеев, кажется. Дружок его бывший. Все про Савельева допытывал, да так осторожно, ловко, что жена ничего не поняла, а я сразу догадался, что документы и они ищут. Значит, документы еще не вернулись в Москву.

– Почему тогда они не ищут вас?

– Ищут, – усмехнулся Потапчук, – еще как ищут. Вы ведь сами лучше меня все знаете. Нас, «ликвидаторов», в живых оставлять не любят. Ну, а я после августа девяносто первого сменил фамилию и в другое место переселился. Меня тогда вычистили из органов, даже не спросив, куда делись документы по Литве. Тогда это никого не интересовало, все думали, что развал навсегда. А теперь как меня найдешь, выкуси. Теперь я сам кого хочешь найду. А как только их разыщу, так сразу и убью, чтобы документы себе вернуть. Они на них бабки делают, а я тут с нищеты помираю. Мы тогда двух покойников за Савельева с Семеновым выдали, думали, никто не узнает. А они теперь объявились. Видимо, нашли и документики.

Последние фразы Дронго особенно заинтересовали. Он убрал пистолет.

– Не буду я в вас стрелять, Потапчук, – сказал он, – хотя уже давно заметил, как вы опустили руку. Небось сейчас сквозь сиденье стрелять начнете. Не стоит, «ликвидатор». У меня к вам другое предложение, более конкретное.

– Какое? – прохрипел Потапчук.

– Давайте вместе искать документы и исчезнувших ваших коллег. Я так понимаю, вам они нужны для того, чтобы разбогатеть, а мне они нужны совсем по другому поводу. Правда, иметь дело с таким мерзавцем, как вы, не очень приятно. Не люблю я «ликвидаторов». От вас собаки шарахаются, чувствуя запах крови. Но, похоже, вы правы, нюх у вас особенный. Зато голова всегда ваше слабое место. Если мы объединимся, то, думаю, сумеем найти и Савельева, и его исчезнувшие документы. Мне предлагают за них триста тысяч. По-моему, неплохая сумма с учетом вашего сегодняшнего положения.

– Деньги пополам, – строго сказал Потапчук, – все деньги пополам. Хотя продать их можно и подороже.

– Это мы решим, когда найдем документы, – строго заметил Дронго. – Поднимите свои руки, «ликвидатор», и возьмите обратно пистолет своего племянника. Кстати, допотопный «ТТ». Где вы его взяли? И не вздумайте стрелять. Без меня вы все равно никого не найдете. А застрелив меня, вообще ничего не получите. Не говоря уже о том, что такой старый пистолет может просто дать осечку. Где вы его брали? На старом базаре?

Потапчук поднял руку. Дронго, не колеблясь, отдал ему пистолет молодого человека. Потапчук приставил оружие к его голове.

– Не боишься? – с интересом спросил он. – А если выстрелю?

– Я же говорил, что голова ваше слабое место, – укоризненно прошептал Дронго. – Уберите пистолет и перестаньте паясничать. Нам нужно решить, что делать дальше.

– Вы действительно Дронго? – спросил Потапчук, убирая пистолет.

– А какой я, по-вашему, должен быть? С трубкой в зубах, чтобы вы мне поверили? Или мне нужно было застрелить вашего племянника, чтобы вы мне окончательно поверили? Тоже мне, Робин Гуд нашелся. «Они жируют, а я в нищете живу», – повторил он слова «ликвидатора».

– При чем тут это?

– При том, – сурово сказал Дронго. – У людей горе, а вы воровски к ним в дом проникли и свои цацки установили. Снимите немедленно, иначе я никуда с вами не поеду. Прямо сегодня. А уже потом мы решим, что дальше делать.

– Нужно за Лозинским ехать, – предложил Потапчук, – он сейчас в Киеве. Его необходимо допросить.

– Для начала согласен. Но сперва уберете микрофоны. Учтите, что я проверю. Можете врать все, что угодно, но свои аппараты уберите оттуда. Хотя я и не уверен, что Лозинский в курсе того, где именно обитают Савельев и его напарник. Но как версия подойдет. Значит, договорились, сегодня вы снимаете микрофоны, а завтра мы вылетаем в Киев. Надеюсь, с паспортом у вас нет проблем?

– Нет, – улыбнулся Потапчук, убирая и второй пистолет.

– А с женой как? – вспомнил Дронго. – Одну ее оставить можете?

– Нету больше жены, – угрюмо ответил Потапчук, у него опять испортилось настроение, – я теперь один остался.

Дронго открыл дверцу автомобиля. Потом, вспомнив, спросил:

– А молодой парень все-таки ваш родственник? Никого лучше не нашли? Или никому не доверяете?

– Об этом вы тоже догадались или узнали от меня? – угрюмо осведомился Потапчук.

– Конечно, догадался. Вы ведь типичный куркуль. Не стали бы делиться деньгами. Да и опасно такое дело чужим людям поручать. Значит, договорились, поедем вместе в Киев. Завтра жду вас на Калининском, у книжного магазина. Его хотя бы вы найдете?

– А почему там? – не понял Потапчук.

– Я не успел зайти в книжный магазин. Хочу купить интересную книгу, чтобы не слышать в самолете ваши глупости, – усмехнулся Дронго и, сильно хлопнув дверцей автомобиля, зашагал к станции метро. Потапчук поднял пистолет, опустил его, подумав немного, снова поднял и снова опустил. Дронго чувствовал угрозу, но не оборачивался. С самого первого момента нужно дать понять негодяю, что он его не боится. Именно поэтому он шел так спокойно, удаляясь от автомобиля и подставив выстрелам свою широкую спину.